Башня Занида [Авт.сборник] - Лайон Де Камп

— Да.

— И, судя по всему, не собираешься возвращаться.

— Когда-нибудь, возможно. Сахацикхтасеф, как говорим мы на Озирисе.

— Послушай, а что за странный сверток ты только что положил в чемодан…

Но Хитафея уже ушел.

На следующее собрание самый рьяный кандидат в братство не явился. Братья позвонили в общежитие, и Фрэнк Ходиак сообщил им, что Хитафея уехал несколько часов назад.

Другим странным фактом было забинтованное запястье Джона Фитцджеральда. На вопросы братьев он отвечал следующим образом:

— Понятия не имею. Очнулся в своей комнате с порезанной рукой, а где и как порезался — не знаю.

Собрание шло своим чередом, лопатки опускались на задницы кандидатов, но вдруг прозвенел звонок. Вошли двое полицейских — один из студенческого городка, второй из муниципальной полиции.

— Джон Фитцджеральд здесь? — спросил первый.

— Да, — ответил сам Джон. — Вот он я.

— Бери пальто и шляпу, пойдешь с нами.

— Почему?

— Хотим задать тебе несколько вопросов по поводу кражи в музее.

— Я ничего не знаю. Проваливайте и не мешайте нам.

Вероятно, так говорить не следовало, потому что муниципальный полицейский достал из кармана бумагу, испещренную печатями, и сказал:

— Ладно, вот ордер. Ты арестован. Пошли. — Он схватил Джона за руку.

Фитцджеральд вырвался и нанес полицейскому страшный удар в лицо, от которого тот повалился на пол. Остальные братья пришли в такой восторг, что выбросили обоих полицейских из комнаты и спустили их с лестницы дома братства. Потом они вернулись в комнату и продолжили собрание.

Через пять минут к дому подлетели четыре патрульных машины, и в комнату ворвались двенадцать полицейских.

Братья, настроенные столь воинственно всего несколько минут назад, отступили, увидев приклады ружей и дубинки. К Фитцджеральду потянулись руки в синих рукавах. Он успел ударить еще одного полицейского, сбить его с ног, но потом его схватили и прижали к полу. Фитцджеральд и не думал сдаваться, и только удар дубинкой по затылку успокоил его.

Придя в себя в полицейской машине на пути в участок, он спросил:

— В чем дело, черт вас возьми? Говорю же, я ничего никогда не крал из музея!

— Ты украл, — сказал полицейский. — Украл вставные зубы какого-то существа с другой планеты, кажется с Орийли. Люди видели, как ты заходил в музей незадолго до закрытия, к тому же на разбитой витрине полно твоих отпечатков. Парень, на этот раз ты вляпался. Чертовы студенты, думают, что им все позволено…

На следующий день Херберт Ленджил получил письмо.

Дорогой Херб!

Когда ты получишь это письмо, я уже буду лететь на Озирис с зубами нашего величайшего героя Главного Инспектора Фицесакхи. Мне удалось взять билет на корабль, вылетающий к Плутону, где я смогу пересесть на озирианский межзвездный лайнер.

Когда Фитцджеральд предложил мне украсть зубы и тем самым возвратить на родину реликвию, украденную когда-то де Камара, соблазн был слишком велик. Так как сам я вор совсем неопытный, я загипнотизировал Фитцджеральда и заставил его совершить преступление. Таким образом, как говорите вы — земляне, я убил трех птиц одним камнем. Я получил зубы, отомстил Фитцджеральду за все оскорбления, поставил его в затруднительное положение, и, тем самым, очистил тебе дорогу к сердцу мисс Холм.

Пишу тебе это затем, чтобы ты смог спасти его от исключения из университета, так как, по моему мнению, он не заслуживает столь сурового наказания. К тому же, имей в виду, что я загипнотизировал и тебя, заставив быть более решительным.

Сожалею, что не смог окончить университет, и даже не дождался, чтобы меня приняли в члены братства «Йота-Гамма-0микрон». На родине меня ожидают почести, так как озирианцы чрезвычайно высоко ценят благородство.

С братским приветом Хитафея.

Ленджил отложил письмо и посмотрел на себя в зеркало. Теперь он понимал, почему последние несколько часов он вел себя столь непринужденно и решительно. Совсем не так, как раньше. Он усмехнулся, зачесал назад волосы и пошел звонить Элис.

— Итак, господа, — сказал Хитафея, — теперь вы понимаете, почему я решил подписать соглашение без изменений. Возможно, я подвергнусь критике за то, что слишком легко вам поддался. Но понимаете, я питаю нежнейшие чувства к вашей планете. Я бывал на многих планетах, но нигде не чувствовал себя так хорошо, как в братстве «Йота-Гамма-Омикрон» много лет назад.

Посол начал складывать бумаги.

— Вы подготовили меморандум? Отлично. — Хитафея подписал документ, держа ручку когтистой лапой. — Значит, официальное подписание состоится на следующей неделе? С корреспондентами, камерами и речами? Если когда-нибудь у вас возникнет мысль возвести памятник основателю Межпланетного Совета, пусть это будет памятник мистеру Херберту Ленд жилу.

— Сэр, — сказал Эванс, — я слышал, что озирианцам очень нравятся алкогольные напитки землян. Позвольте пригласить вас в бар Федерации.

— Прошу меня извинить, но не сегодня. Возможно, в следующий раз. Сейчас я вынужден спешить на самолет в Балтимор, США.

— Зачем вы летите туда?

— Университет Атлантик присвоил мне почетную степень. Понятия не имею, как им удастся водрузить эту шапочку с кисточкой на мой гребень. Это еще одна причина, почему я согласился на ваши условия. Видите ли, мы — сентиментальная раса. Что случилось с мистером By? Он выглядит неважно.

— Просто философия, которой он придерживался всю жизнь, рассыпалась в прах, — пояснил Чагас. — Позвольте проводить вас до самолета.

Когда By наконец взял себя в руки и поднялся из-за стола вместе со всеми, Эванс криво усмехнулся и сказал:

— Как только проводим господина посла, выпивка за тобой. И, пожалуй, я выберу шампанское.

Судный день

(Перевод Н. Берденникова)

Я довольно долго думал, оставлять ли жизнь на Земле. Некоторым может показаться, что это простое решение. Как посмотреть. Сам-то я хотел сделать одно, но мое воспитание и мораль не позволяли мне этого.

Немногим выпадала ответственность принять такое решение. Гитлер мог отправить на смерть десять миллионов, по приказу Сталина могло погибнуть еще десять. Но ни один из них не мог испепелить весь мир, сделав всего лишь несколько пометок на листе бумаги.

Только сейчас развитие физики достигло таких вершин, что стало возможным принять подобное решение. Тем не менее, со свойственной мне скромностью, должен признать, что мое открытие не было таким уж неизбежным. Возможно, его сделали бы, скажем, через несколько веков, когда все течение жизни было бы лучше организовано. Вывод моего уравнения не очевиден. Напротив, три десятилетия ядерная физика развивалась в противоположном направлении.